Развеснuлась лоза, от весны огрубелая,
Млел рассвет на коре…
Белый гусь и гусыня, такая же белая,
Поднимались к заре.

Чернозём отдыхал вот уж сутки от пахоты,
Мрачен омута зев.
Разве, русское поле,
стремилось быть плахой ты,
Ожидаючи сев?

Тишина простодушная благостно вызрела…
Но, прицелясь в гусей,
Дядька вытолкнул враз из двустволки
два выстрела, Да со страстностью всей!

Два дымкa над ружьишком всклубились,

как бороды,

И вблизи от лозы

Неба синь уронила б на чёрные борозды
Две седые слезы,

И, пробитые дробью свинцовою крошечной
В ненаказанном зле,
Крылья белые

красной подёрнулись б кровушкой

На весенней земле,

Но, по воле крутой восходящего солнышка,
Меткий луч-новичок
За мгновенье до выстрелов яростней сокола
Клюнул дядьку в зрачок!

Матерился охотник, страдая от промаха…
А назавтра, светла,
Расцвела за лозой вдохновенно черёмуха. В двух шагах от села,

Власть весны справедливой была и высокою,
Бедам всем вопреки!
Вновь теплело гнездо у гусей за осокою,
Словно сердце реки…

г. Санкт-Петербург