Полина Громова

ЧТО ТАКОЕ ВОЙНА

"Черна и беспокойна блокадная память. Скребёт во сне и наяву". Так начинается "Блокадная тетрадь" Антонины Масловской, которая девочкой пережила тяжёлые военные годы. Её рассказ о жизни в войну произвёл на меня невероятное впечатление. Описывая все страдания, мучения, потери, она ещё раз переживает всё это. Нужно иметь железную силу воли и огромное мужество, чтобы решиться на такой отчаянный шаг: разбередить уже зажившие в душе раны.

Антонина Масловская рассказывает, как, прогуливаясь по Малой Охте, невольно вспоминает её довоенную, с деревянными постройками, с маленькой церквушкой, с весёлой детворой. Невольно вспоминается ей довоенное беспечное детство и оно же, истерзанное войной. Она вернулась в один из жарких дней августа, когда вдруг в лазурном безоблачном ленинградском небе показался самолёт. "Фашистский прохвост пытался тишком опрокинуть свой адский груз на город, но был замечен дозорными. Взвизгнула сирена, натужно выводит она свою ноту… Она всполошила всех. Самолёт настырно, как навозный жук, ползёт в вышине. Я вижу его из чердачного окна нашего дома. Оглушительная стрельба вокруг. Бежать, скорее бежать в бомбоубежище!".

Но даже после часа, показавшегося вечностью в тёмном подземелье, людям не удалось порадоваться ласковому солнцу и голубому небу. "Весь небесный свод затянуло непро-ницаемым тентом. К заоблачной дали поднялся огромный столб чёрной сажи… Это горели подожженные немцами продовольственные Бадаевы склады. Сахарная гарь хлопьями опадала на город. Пожар не унимался несколько суток".

Отец и старший брат Антонины ушли на фронт. Дома остались она, её мама и младшенький, которому едва исполнилось шесть. Очень трудно пришлось Тоне в холодные блокадные зимы. Она пишет о том, как они разбирали сарай, забор, даже двери для того, чтобы только немного согреться, чтобы хоть ненадолго почувствовать живительное тепло, исходившее от очага. Антонина Масловская описывает, как однажды забралась в подвал пустующего детдома и в кочегарке нашла остатки каменного угля, как радовалась мама и как все втроём, не жалея сил, раздували его, "пока уголёк не затеплился фиолетовыми язычками… Мама искупала нас, мы улеглись в постель и провалились в сон. Под потолком ожила муха и звенькнула свою песенку".

А еда всё убывала. "В кухонном столе обнаружились две пачки горчичного порошка. Говорят, вкусные пекут из него лепёшки… Мама вымо-чила папины праздничные ворот-нички, отжала крахмал и заварила кисель… Почти неделю мы шукали по совхозному полю и загружали парусиновые вещмешки затвердевшей от первых морозов капустной хряпой. Не проходили и мимо морковок… Мы уже не улыбались, когда мама, садясь за стол, брала в руки кусок Хлеба и, прежде чем надкусить его, целовала и крестила. Теперь мы поддакивали ей, что ленинградский Хлеб вкусен, как пирог".

Однажды мама послала Тоню обменять столярный клей на бутылку лампадного масла. Трудна дорога через Неву, да и силы на исходе. Но всё-таки девочка добралась до рынка и выполнила мамино поручение. "Я вошла в нашу родную охтинскую траншею, напрягла последнюю силушку, чтобы не упасть, и не упала! Меня подхватили мамины руки. Не выдержала она и вышла ко мне навстречу".

Тоня стояла в очереди. Ей нужно было получить двухдневную порцию хлеба. Было очень холодно, хотелось есть. Девочке казалось, что она спо-собна наброситься на любого человека, отнять хлеб, а потом - будь что будет. Главное наесться, усыпить беспощадного мучителя - голод. Наконец, её очередь. Полбуханки и немного мякиша - вот порция на трех человек. Нет сил стоять и смотреть на хлеб. Тоня съела его весь, до последней крошки. От неё не ушло чувство голода, зато вернулся рас-судок. Девочка поняла, что совершила преступление. Что будут есть мама ибратишка, который хиреет на глазах? Домой дороги нет. Обогнув дом с другой стороны, Антонина опустила хлебные карточки в почтовый ящик, зная, что мама регулярно проверяет его, и решила заснуть где-нибудь на пустыре. Заснуть, чтобы больше никогда не проснуться.

Её спасла мама, ведь мать всегда заботится о своих детях. Она опекает их, отдает им последний кусок. Очну-лась Тоня в постели.

"- Прости, мама, прости, если сможешь…

- Нет, прощения этой нечисти не будет! Я его своими руками задушу. Я его живьём закопаю, будь он про-клят во веки веков!

Гитлера клянет, - уяснила я.

- Мама, ведь я не удержалась… съела…

- Съела - на здоровье, не казнись: скоро папа приедет, отпуск ему дали после ранения. Привезет нам Хлеба - наедимся досыта".

И папа приехал. Первый раз в жизни Тоня увидела, как этот мужчина с мощными плечами и жёсткими усами, за которым вся семья была, как за каменной стеной, - плачет. Да! Отец плакал. Плакал оттого, что потерял двух сыновей (старшего убили на фронте, младший погиб от голода) и чуть не потерял дочь.

"Такого застолья мне не припомнить: на тарелках дымилась яичница, спроворенная мамой из яичного порошка. Стояла невскупоренная и тем еще более заманчивая банка мясной тушёнки. В мисочке разбухали тоненькие лапшинки сушеного картофеля. Лежали горкой в красивой сахарнице подсушенные на буржуйке фронтовые, мелко наструганные сухари".

На столе лежали все эти яства, но никто не притронулся к ним. Все трое сидели и смотрели друг на друга.

…Наступила весна. Проросла, как росток первой молодой травки, в сердцах людей вера. Вера в победу, вера в окончание войны, вера в жизнь. Люди хотели жить, они делали всё, чтобы выжить. И выжили. Победили.

Много людей унесла война. Много, потому что война - это непроглядная тьма, это ужас и одиночество, это голод и смерть, это бессилие и боль. Вот что такое война.

И в наших сердцах всегда живёт память о тех, кто в те страшные годы защитил нашу Родину.