журнал писателей России

Какая чудная свобода

взошла на туфте и вине:

чем меньше еды у народа,

тем больше артистов в стране!

Чтоб легче мириться

с разрухой,

под возгласы, топот и свист

по телеку только похрюкай –

присвоят: «Народный артист»!

Быть может,

попутал нас леший?

Понять мне, увы, не дано:

народа в России всё меньше –

«народных артистов» полно!

Лжесвободы не понять!

Даже вырвавшись из стойла,

надо что-то продавать,

чтобы выглядеть достойно.

Нищетой пропах доцент,

офицер горит от срама…

Обещали нам концерт,

а грохочет фонограмма!

Где чужие? Где свои?

Я давно б утратил веру,

если б в роще соловьи

тоже пели под «фанеру».

Кругом разврат

и дикая торговля…

Я буду жить наоборот!

Небесный свод –

незыблемая кровля,

а пищу – случай подаёт.

Плачут русский и татарин:

– Над страной навис туман!

Раньше был герой – Гагарин,

а сегодня – наркоман?!

Люди были крепче стали,

дух людей – ещё сильней!

Раньше мудрость почитали,

а сегодня – что глупей.

Казино – богаче храмов,

балом правят фраера…

Раньше был звездой –

Харламов,

а теперь «звезда» – Шура?!

Жалкий лепет – вместо песен…

Только радует одно:

высыхает скоро плесень,

выдыхается говно.

Говорили: духовно!

А теперь: эротично!

Раньше были стихи,

а теперь в песнях – текст…

Образованным быть

стало вдруг неприлично,

даже слово «любовь»

заменили на «sex».

К бутылке тянется рука,

усы – в янтарном пиве,

а снится чистая река

и лилии в заливе…

Дни бегут, как быстрые олени,

и несут неведомой тропой.

Я нередко падал на колени,

чтобы вновь

подняться над собой…

Угасает прежний пыл,

и не так мечта крылата…

Я в заботах позабыл:

всё кончается когда -то!

Я стремился никуда,

заводил друзей случайных –

вера в счастье навсегда

в бездну канула печально…

Где мои отец и мать?

Где мой друг,

что был мне братом?

Грустно это понимать:

всё кончается когда-то!

Все манящие огни,

как в дороге полустанки,

даже праздничные дни –

в чём-то жалкие подранки.

Если что-то добывать,

будет вечно маловато…

Надо чаще вспоминать:

всё кончается когда-то.

Ветшают эпохи,

мелькают года –

и в этом земном обновленье

мы все, уходя,

не придём никогда

в чужое для нас

поколенье.

Но лишь бы при жизни

мне тайно вослед

никто не сказал:

это бывший поэт.

Ведь Пушкин –

не бывший,

и Лермонтов – нет,

так думать жестоко и пошло!

Я знать не хочу

и на старости лет,

что где-то увязну я в прошлом.

И даже у гроба,

в конце-то концов,

никто б не сказал:

это бывший Скворцов.

Настигает всё чаще усталость,

дни с годами проходят скорей.

Мыслей больше,

чем жизни, осталось,

донести бы мне их до людей!