Медлительность – расхожая монета,
Она у мудрецов всегда в чести.
Мы не спешим и, кажется, за это
Мы сможем многое приобрести.
Вселенная замедлила движенье:
Астролог составляет гороскоп.
Покуда не дошло до дня рожденья,
Пока он расчисляет чей-то гроб.
Еврейский царь, жестокий от болезни,
Умрёт вот-вот. Родится же другой…
Чей гороскоп возможно только песней
Восславить – не квадратом и дугой.
Путём торговым тянутся верблюды,
Погонщик зорок, как хамелеон.
Считает он – у звёзд свои причуды, –
Они мигают и наводят сон.
К утру дойдём до ветхого колодца,
Верблюды будут долго-долго пить.
Верблюд колючкой может уколоться?
Не может. Так звезду не ослепить.
Движение. Опять всё те же мысли,
Что мир спасти Он, кажется, готов.
Помедитируй. Медленно зачисли
Себя в разряд всезнающих волхвов.
Неспешно ты постигни удивленье:
Младенец, а спасти намерен мир…
И вознеси негромкое моленье,
Что не война последует, а пир!
Одни пески вокруг. Огромно небо.
Ни суеты тебе, ни городов.
И хочется достать краюху хлеба
И верить, что к чему-то ты готов.
Теперь о жизни: разве не чудесно
Идти вот так в пустыне наугад?
Волхвы о том сложили много песен.
Одной из них я поделиться рад,
Но не сейчас. Боялись вы разбоя
Когда-нибудь? Ответьте не спеша.
Боялись и они, но вот без боя
На этот раз не обошлась душа.
Догадливо волхвы внимали Богу,
Что, жертвуя, ты дольше проживёшь,
И, если смысл такой доступен слогу,
В иное царство как бы попадешь.
Но было жалко смирны и елея,
Они ведь предназначены Ему.
Я, караван тот в памяти лелея,
Разбойников цинично не пойму.
В пустыне редко говорят о Боге,
Но Балтазар сандалями натёр
Свои, помысли, медленные ноги
И произнёс он громко, как актёр:
“Убоги мы, но всё-таки блаженны!
Я знаю, как спасет младенец мир!”
Его слова так были вдохновенны,
Что стал с тех пор он меньше, чем кумир.
Гаспар еще потом разволновался, –
Алкал он верных истин о вине;
И понял вдруг, как будто бы зазнался,
Помедлил: “Не судите, люди, НЕ!”
А третий волхв завидовал: “Такое
Дал Боже Балтазару угадать…”
Качнулась твердь. Он произнёс с тоскою:
“Нельзя душой кумиров создавать…”
Дружило небо. Звёзды не дружили.
Они мерцали, нагоняя жуть.
Волхвы теперь душою дорожили:
Никчёмным им казался к Богу путь.
“Заглянем к Ироду сперва”.
Читатель, тонко
Прислушайся, о чём тут разговор.
Они не говорят: “Простим подонка”,
Но с небом затевают дружно спор.
Волхвы невинны. Души их уснули.
А Ирод для младенца – просто царь.
Они едва в себе не утонули…
Но исторически помедлил календарь.
Когда от Божьих истин раны зыбки
И хочется возвышенно робеть,
Друзья мои, не будьте духом гибки,
И не ходите просто посмотреть.
Не понял Ирод те святые лики.
(По жизни он большой был баламут).
Он жил царём при верном нервном тике…
Но Бог вмешался: свят судьбы маршрут!
“Вернёмся”, – те волхвы пообещали.
Их Ирод не казнил, не осерчал.
Потом молился долго на печали…
Но от Святого духа не зачал…
Вот, наконец, добрались до Иисуса
И улыбнулись хитро, но не зло:
Пещера, понимаешь, дело вкуса!
Чьего? Да Богу просто повезло!
Смиренья дух с рождения вселился
В него: не строг, не горд он и не зол.
Девице-маме трезво он молился
И, глянув на волхвов, промолвил: “Sol”!
Да, были таковы глаза Иисуса…
Да, таковою мать его была.
Опять же, понимаешь, дело вкуса,
Какие первыми произнести слова.
ПЕСНЯ ВОЛХВОВ
Звезда нас позвала с небес,
Где город Вифлеем.
Большое множество чудес
Открыто было всем.
Открылись тайны нам Твои,
А сколько их ещё!..
И ждут, Господь, Твоей любви
И раб, и звездочёт.
Тебя приветствуем в пути,
Прими от нас дары!
Тебе придётся подрасти:
Помешкай до поры!
Пречистой Матери своей
Послушен будь во всём.
Пусть будут речи – как елей,
О сложном и простом.
Пусть будет златом – тишина
И смирной – труд простой.
Пусть душу освятит до дна
Смиренья Дух Святой! |
