Сергей Каширин: "ЕСТЬ В РУССКОЙ ЖЕНЩИНЕ БОЖЕСТВЕННАЯ СИЛА...": Любовь Степанова. Стихи.

2 (27) 2006

Содержание

О журнале

О редакторе

События

НППЛ "Родные

Просторы"

О нас пишут

Архив

Библиотека

Контакты

Ссылки

Полемика и комментарии

Собственное мнение

> НА ГЛАВНУЮ <

пожалуйста, сообщайте о размещении ссылки

РЕКЛАМА:
(как разместить)

журнал писателей России

Сергей Каширин: "ЕСТЬ В РУССКОЙ ЖЕНЩИНЕ БОЖЕСТВЕННАЯ СИЛА...": Любовь Степанова. Стихи.

Сергей Каширин

ЕСТЬ В РУССКОЙ ЖЕНЩИНЕ БОЖЕСТВЕННАЯ СИЛА...

Растроганно целую руку женщине, написавшей эту строку. Много знаю стихов о русских женщинах, но таких, как начинающееся этой строкой... Нет, не вспомню. Было бы – запомнилось бы. Ибо так проникновенно и так гордо сказать – сказать самую суть, самую глубокую и самую точную суть о величии и красоте души русской женщины. И тем более значимо, что автор этой строки, автор этого стихотворения – и сама русская женщина, сельская учительница из деревни Полна Гдовского района нашей издревле легендарной Псковщины. Из самой что ни на есть русской глубинки. И с самыми что ни на есть русскими именем и фамилией – Любовь Степанова. Или, как зовут её влюбленные в неё ученики, – Любовь Евгеньевна.

А ещё более тронуло меня её стихотворение «Боль», посвящённое русскому мальчишке – солдату, павшему от пули наёмного забугорного снайпера в Чечне. Да что – тронуло, прямо скажу – потрясло. И опять повторю – так написать могла только женщина. Русская женщина. Сама, ещё и ещё раз подчеркну, мать четверых детей, что уже само по себе редкость в наше «демократически-рыночное» время.

А стихотворение «Маме» по своей пронзительно-проникновенной лиричности вкупе с его исторически-документальной значимостью превосходит знаменитое есенинское «Письмо матери». В нём – целая эпоха и судьба двух поколений.

А стихотворению «С молоком матери» я и вообще не припомню равноценного в нашей русской литературе.

Остается лишь дивиться тому, что такие шедевры создаются автором, как в таких случаях говорят, самодеятельным да ещё при полном отсутствии так называемой литературно-творческой среды.

Хотя что ж дивиться! Истоки поэзии – в жизни народа. И подлинная творческая среда – сам народ. Ну и конечно же – в личности поэта с подлинно лирическим даром, о коем в народе искони говорят: Божья искра.

И ещё штришок. С просьбой дать отзыв и посоветовать, писать ли ей стихи, она опустила рукопись в мой почтовый ящик. В избу зайти постеснялась. Провинциальная робость? Стеснительность? Пожалуй. Но вспоминается: истинные поэты всегда скромны и ненавязчивы. И, главное, я читал и радовался. И с удовольствием, с превеликим удовольствием рекомендую ее стихи читателям. Ибо это – поэзия. Истинная поэзия!

Любовь СТЕПАНОВА

Русская женщина

Есть в русской женщине божественная сила:
Не помня зла, не зная похвальбы,
Уж как бы подло жизнь порой ни била,
Не падать под ударами судьбы.

И выстоять, и быть непобедимой,
И оставаться женщиной притом,
По-русски доброй, ласковой, любимой.
Хранить очаг. Держать в порядке дом.

Из ничего устроить званый ужин,
Из топорища – праздничный обед.
Обнять детей и успокоить мужа,
Мол, не беда, что в доме денег нет.

Мол, проживём, потерпим, – всё проходит,
Пройдёт и это. Впереди – весна...
Весна! И снова чудо происходит –
Природа пробуждается от сна.

Весна! И вновь приободрятся люди.
Взыграет солнце, и растает лёд.
И в каждом доме светлый праздник будет.
И аист ребятёнка принесёт.

Боль

Для храбрости хватив спиртного кружку,
Озлобленный в неправедной войне,
Наёмный снайпер взял бойца на мушку,
А злая пуля в грудь вонзилась мне.
Нет, я не покачнулась, не упала,
Но, даже не прервав свои дела,
В тот миг вдруг отчего-то простонала
И вместе с тем парнишкой умерла.
Душа кровоточит жестокой болью,
Кипит огнём невыплаканных слёз.
Дитя... Мальчишка... Мой вчерашний школьник
С собою в вечность жизнь мою унёс.
Повисло над Россиею проклятье.
Встают, как лес, могильные кресты.
И русская невеста в чёрном платье
Несёт к надгробью жениха цветы.
О Господи! Да сколько ж поколений
Не встретят первый криком Божий свет!
Погиб в Афганистане новый гений.
Погиб в Чечне талантливый поэт.
С глухой тоской: зачем мне та чужбина?
Чем ей за унижение воздам? –
Гляжу на подрастающего сына,
В отчаянье взывая к небесам.

Маме

Синий крепдешин, и вуалетка,
И волос тяжёлый водопад,
И в руке сиреневая ветка,
И мал-мала четверо ребят.

Ты у жизни не просила много,
Ни себе – для нас, для четверых,
Ни жар-птицу райскую от Бога,
Хоть синицу – да из рук своих.

Вместе со страной, как по этапу,
Шла путём великих перемен,
Тех, где в детстве потеряла папу
И попала в списки ДВН...

Боже правый – дочь врага народа!
Вроде и сама врагом растёшь.
И всё горше было год от года
Выносить чудовищную ложь.

Чёрной пригвождённая печатью,
Жутким уязвлённая клеймом,
Горько, трудно путь торила к счастью,
Взяв и красотою, и умом.

Всё, о чём грустила и мечтала
И в весёлый, и в тоскливый час,
Только тихой песне доверяла,
Только песне, но – не напоказ.

Голос твой волшебней, чем жар-птица,
Льётся-вьётся в сини-вышине.
И живёт-поёт твоя синица
В Наде, Вере, Вовке и во мне.

С молоком матери

Взмыленным полднем,
когда перекур в сенокосе,
В час, когда страстно влечёт
к луговине прильнувшая речка,
Наскоро вилы и грабли
в телегу забросив,
Не искупаться спешу,
а туда, где бряцает уздечка.
Лошадь, слепней отгоняя
нестриженной гривой,
Мягко в ладонь мою ткнулась
за хлебною коркой.
Путаясь в травах,
седлаю её торопливо:
– Но! – и вперёд по кустам
то низиной, то горкой.
В скачке сливаясь с конём,
как шальная девчонка,
Ветру навстречу,
не чуя земли под собою,
Лихо гоню. Кто-то гикнул вослед:
– Амазонка! –
Нет, просто русская,
с русской крестьянской судьбою.
Не развлечения ради:
– Лети! – отпускаю поводья.
– Мчи! – доверяю коню
все овраги и кочки.
Ну, наконец-то! –
тропинка к калитке, родные угодья,
Шаг – и клонюсь к колыбели,
к проснувшейся дочке.
Я привезла ей с покоса
молочные реки,
Песни прабабок,
чей дух здесь бессмертно витает,
Что на Руси
было, есть и пребудет вовеки,
Всё, что дитя
с молоком материнским впитает.
И берега в киселе, и медовые росы,
Светлое кружево
юных берёз по лесочкам,
Весь неоглядный простор –
надозёрье, луга-сенокосы,
Всё – сыновьям моим милым
и дочкам моим, ангелочкам.

* * *

Выйду босая на залитый солнцем порог.
В тёплую грядку набухшее брошу зерно.
Много прошла я прямых и не очень дорог
И поняла, что грядущего знать не дано.
Дай же, судьба моя женская, праведный путь,
Нежно растить сыновей своих и дочерей,
Мужа, сдержав себя, лишний раз не попрекнуть,
И загрустить от гугурканья двух сизарей.

( вернуться к содержанию номера )