журнал писателей России

Иван Сабило

РОЛЬ ЖЕНЩИНЫ

До седьмого класса у нас не ходили. А в седьмом ходить стали: Миша Спирин с Жанной Савостиковой, Гриша Казаков – с Наташей Цветковой, в общем, почти что все. Я и сам не заметил, как один остался.

Дай, думаю, и я ходить начну: вдвоём веселей, а, главное, в разговорах умственные способности развиваются.

Подошёл на большой переменке к Лильке Таракановой – кругленькая такая, с веснушками, но учится лучше всех, – и говорю: мол, давай ходить будем, чтобы как все.

А она даже обиделась: – Разве так предлагают? Ты записку напиши, как положено. Тогда я, может быть, и соглашусь.

– Конечно, – думаю себе, – как это я раньше не догадался?!

Целую литературу мучился, даже вспотел, но всё-таки написал: “Тараканова Лилия, предлагаю тебе дружбу. Давай ходить, чтобы тренировать умственные способности. Жду ответа, как соловей лета”.

Передал ей, смотрю, читает. А тут и звонок. Подходит она ко мне, обратно мою записку протягивает и говорит:

– К сожалению, не согласна, потому что ты у нас круглый двоечник по пению. Вот когда исправишься, тогда посмотрю.

Ну, Тараканова, ну, гигант! Как это я раньше не догадался? В хоровой кружок пошёл. И так научился эти самые песни исполнять – и эстонские, и японские, одну даже гондурасскую выучил. Но особенно проникновенно выходил у меня вальс “Криворожье, моё Криворожье, ты мой город зелёный, родной!” – в общем, на районном смотре призёром стал и диплом получил. В институт благодаря своему замечательному голосу поступил!.. Смотрю, и тут все ходят. А рядом, в соседней группе, Тараканова учится. Подошёл к ней как-то на улице, прежнюю записку протянул и робко так предлагаю:

– А не сходить ли нам, Тараканова, в кино?

Она записку глазами пробежала, вернула её мне и говорит:

– Нет, Коля, не могу я в кино… Дело в том, что в спорте ты какой-то незаметный. А мне нравятся мужественные парни: хоккеисты, боксёры…

Да, – думаю себе, – бокс – не хоровое пение, тут одних голосовых возможностей мало. Но делать нечего, пришлось пойти… На первой же тренировке сломали нос и подбили оба глаза. Но не бросил. К пятому курсу мастером спорта стал и чемпионат страны выиграл. Ну, думаю, теперь уж она согласится. Встретил её на выпускном вечере – нарядная такая, весёлая – старую записку протянул. А она даже не взглянула и говорит:

- Нет, Коленька, не могу я с тобой… Мне нравятся мужчины одухотворённые, творческие – композиторы, художники.

Верно, думаю, как она права! Ну уж рисовать-то я научусь.

…А вчера во Дворце культуры состоялась моя первая персональная выставка. Устал я крепко, присел в уголок отдохнуть, бороду расчесать. Вижу, в зал старушка входит, седенькая такая, деревянной палочкой постукивает. Подошла ко мне и говорит:

– Молодец, Коля, я в тебя верила!

Я по голосу догадался, кто это. Быстро в карман полез, достал свою записку, пожелтевшую от времени, и ей протянул. А она качнула головой и говорит так тихо, еле слышно:

– Не надо, Коленька, я теперь и так согласна. Будем ходить, чтобы развивать умственные способности.

ВОРОНЫ – СТОРОЖА

Я живу в Санкт-Петербурге. Наш город стоит на реке Неве. Она вытекает из самого большого в Европе озера – Ладожского. Площадь его с островами более восемнадцати тысяч квадратных километров.

Однажды мои друзья взяли меня в путешествие по Ладожскому озеру на паруснике «Гардарика» – так варяги называли наше Приладожье, весь Северо-Запад Руси и саму Русь. В переводе со скандинавского Гардарика означает «Страна городов».

...Наш парусник весь день и всю ночь преодолевал водные просторы Ладоги. Утром я проснулся, вышел на палубу. Мы приближались к берегу. Это уже была Карелия. По берегу ходит высокий мужчина и будто сеет зерно. А возле него – стая ворон.

Причалили. Я сошёл на берег и направился к мужчине. Он набирает из ведра размокший хлеб, картошку, макароны и бросает воронам, а те с криками и гамом хватают еду.

Я спросил, зачем он кормит хищниц. Ведь они уничтожают птенцов полезных птиц, вредят посевам, воруют цыплят. А мужчина скупо в ответ – для нас они полезные.

Оказалось, мы находимся на территории рыбоводческого хозяйства, которое пытается разводить байкальского омуля. Закупили на Байкале миллионы мальков, самолётами доставили сюда, выпустили в Ладогу – извели кучу денег. И все напрасно – чайки нещадно пожирают малька. Пробовали отгонять их, ставили чучела, ветряки – не помогало. Стрелять чаек нельзя. По преданиям, души погибших моряков переселяются в чаек. Кроме того, чайки приносят большую пользу сельскохозяйственным угодьям, уничтожая на полях грызунов. Опускались руки, погибало дело. Казалось, никто и ничто не может помочь бедным омулятам. И вдруг пришло спасение. Кто-то заметил, что в воздушных боях вороны побеждают чаек. И там, где поселяются вороны, чайки не живут. Стали приманивать лесных ворон на берег, прикармливать отходами местной столовой, и вороны поселились на берегу. А чайки, почувствовав, что их вытесняют из этих краев, бросали недовольные взгляды на ворон и с криками печали и злости покидали обжитые места. Малёк же, благодарный большим чёрно-серым птицам за своё спасение, стал носиться у берега, нагуливая вес и готовя себя к взрослой жизни.

Так ворона стала приносить пользу. Кто знает, может, это не единственный талант вороны – быть сторожем? Может, надо внимательнее к ней присмотреться?

Санкт-Петербург

( вернуться к содержанию номера )