журнал писателей России

Николай КОНЯЕВ

Николай Коняев – признанный прозаик, и мало кто знает, что он всю жизнь пишет и от случая к случаю публикует свои стихи. 60-летний юбилей именно такой случай.

ТЕРРОРИСТЫ

Вы забыли! Вы вёсла забыли!

Там вода глубока и глуха!

Вы совсем не смертельно любили,

Чтобы гибнуть, дожив до утра...

Если б знали... Ах, если бы вёсла!

Он бы выплыл из этой беды.

— это дети кричали. И взрослым

было страшно у черной воды

1877 год

Михайловскому

                   Маркс

                                на французском

Посылает письмо, над которым

Люди ходят по комнате узкой,

Задыхаются злым разговором...

Михайловский прищурился грозно.

А глаза запекаются мутью...

— Господа! Здесь написано: поздно!

Это просто нелепая шутка!

Но Успенский ему не ответил...

Миг познания чуден и горек...

Глеб уходит печален и светел

Сквозь леса бесконечнейших строек.

От железной спасаясь облавы

В кабаках и убогих избёнках,

Погибают они, как попало:

Глеб, Россия и чей-то ребенок.

*   *   *

Я думал, что умер... Но годы прошли

И сердце свыкается с прежнею болью

И ветер далекой, забытой земли Любовью...

Вернулся в забытые, милые лица,

Вернулся под бедную кровлю.

Летите, летите озябшие птицы Любовью...

Сегодня и сердце устало грустить,

Рванувшись звенящею кровью,

Сумело забыть и сумело простить Любовью...

СЕМЕЙНАЯ ФОТОГРА$ИЯ

Дагерротипов ангел огнекрылый!

О, как мне странно наблюдать

Метаморфозы огненного лика

На лицах очевидцев. В их улыбках,

Ленивых позах и пейзаже зыбком

Каких-то кущ, колонн и балюстрад.

Вот юноша с обличием пророка

Горящий взор. Надменный рот.

Он мало жил. Он знает плохо

Куда идти. Когда наступят сроки,

Но девочкой послушною эпоха

За ним доверчиво идет.

А магний безупречно ярок,

Затравленно мгновения бегут,

В его лучах спрессованная ярость.

Он жжёт лицо. Он беспощадно жарок.

Но гаснет он... Какая жалость!

Сейчас и все с крыльца уйдут.

Вот двинулась курсистка. Робко.

Ей некогда. Она спешит.

Скорей уйти. Скорее сесть на конку.

Скорей на площадь. Там Кропоткин.

Он передаст конфетную коробку,

В которой револьвер и динамит.

Но огнекрылый ангел отлетел.

Прощанье с матерью.

                              О долге и отваге

Бормочет мать. Ее лицо, как мел;

Прекрасен горестный удел!

Она не плачет. Слишком много дел.

Собрать одежду. Сжечь бумаги.

*   *   *

Сквозь осень путником усталым

Куда — неведомо — брести…

Меня и бес уже оставил,

А Бог не вспомнил, не простил.

Расстаться с грешной суетою

Пройти снега и, забывая страх,

Как будто дерево пустое,

Стоять в проснувшихся полях.

ВИД НА НЕВУ

С ТРОИЦКОГО МОСТА

Когда Неву объемлет вечер,

Тревожны, как осенняя гроза,

Еврейской женщины

                          Авроры Крейсер

Миндалевидные глаза.

В объятиях томительного света

Ей сила чудится и власть.

Узорной башней минарета

Мужская сила поднялась.

А дальше выплеснет гулянка

Толпу солдат и алый флаг.

Подвалы ГеПеУ, Лубянку

расстрелы, пытки и ГУЛАГ…

Аврора Крейсер засыпает…

Всё это сны, всё это сны…

И алой кровью догорает

Течение державное Невы.

ТЕРРОРИСТКА

Ты захватишь вино и закуску

И придешь в этот дом. Здесь смешно

Говорят о подпольном искусстве

И дешевое любят вино.

Ты озябла. Не греет и свитер.

Распахнулись не двери — судьба.

Самогонная муть динамитом

Обжигает дыханьем тебя.

Будет в камере пусто и гулко

Забывая всю горечь обид,

Ты узнаешь, что дом в переулке

Предназначен на снос и забит...

*   *   *

С тяжелыми грушами ветви

Тихо качает ветер.

Северный ветер.

Любимая, холодно в наших садах!

Ответила: «Нет!», подумала: «Да!»

Видишь, над станцией гаснет звезда?

Скорые мимо летят поезда.

Наши с тобой поезда.

Летом мы снова вернемся сюда?

Подумала: «Нет!», ответила: «Да».

*   *   *

Но, удаляясь, гаснет свет

И уплывает в тьму и горе

И Новый год, и елочный завет,

И ветхий старый город...

Отпраздновать. А после с Кошевым

Брести по снегу. Обходить квартиры.

Я вместе с ним. Он — большевик.

И пахнет динамитом сырость.

И снова возвращаться в институт,

в глухие ночи коридоров.

Где пьяный Ванечка-якут

Бормочет про острожные заборы.

И вместе с ним напиться от тоски.

Никто не вырвется из плена...

Недвижно запеклись зрачки

Якутской ночью поселений.

*   *   *

Ночью снилась сквозь закат

улетевшая кибитка…

Ты проснулась вся в слезах –

в сад распахнута калитка…

И вдоль неба, вдалеке

По крутому склону

Кто-то черный шел к реке

Из пустого дома...

                         Санкт-Петербург

( вернуться к содержанию номера )