НА ПУТИ К ТОМУ БЕРЕГУ

ЛИКИ ПРОШЛОГО

Передо мной фотография давних лет. Сколько ей? Более полувека? На фотографии – мальчик лет пяти. Его глаза, как буравчики, вонзаются в мир. В них столько страха. Безграничного, наступательного, победоносного страха. Маленький, хрупкий, почти хилый, он уже победитель этого ужасного мира. Рядом с мальчиком сестра - подросток. Но её спокойный облик, созерцающий жизнь взгляд не задерживают внимания. Оно поглощено её маленьким братом.

А вот ещё фотография. На столе, на фоне сверкающих кухонных аксессуаров, сидит большой, красивый черный кот. Я вижу выразительный кошачий профиль. Туловище кота напряжено, словно готовится к рывку. Взгляд его устремлен на сидящего рядом со столом человека с роскошной, как раньше говорили, окладистой, бородой. Фигура кота откровенно выражает настойчивую, неотвязную мысль: как бы запустить лапы в эту бороду, потрепать её хорошенько. Но кот знает, что за всякое своевольство получит заслуженное. Вот это как раз и обидно. «Получает» он от хозяина только за провинности. Так, немножко. Но то, что заслужил наказание, раздражает. Вот если бы хозяин мог хлопнуть просто так, по настроению! Это совсем другое дело. Тогда и ему, коту, можно было бы посвоевольничать. Но эти невыносимые регламенты! Кошачьи скулы сводит тоска, молодая и непродолжительная. И как это получается, что в одном человеке заключены такие противоположности?! Хозяин – приверженец строгого распорядка во всем. Он неустанно трудится. У него безупречная, сверкающая библиотека. Ох, уж эти стеллажи, на которые не только нельзя прыгать, но даже на задние лапы рядом становиться. Хозяйка этот порядок бережет и стережет. Хозяйка, конечно, дело другое. Ласковая, мягкая, добрая. Вообще почти никогда не наказывает, да и то слегка. Рука у неё нежная. Зато хозяин! И как при этаком занудстве он пишет столь разные, завлекательные, интересные книги! Это уж кот хорошо знает. Хоть и молод он, но многое постиг. И в книгах на столе, и в компьютере. Он пристрастился в холодные дни греться на этом волшебном ящике, свесив голову к экрану, и впитывать из него всякие премудрости и тайны. В конце концов, он не просто кот, а, в известном смысле, духовный наследник знаменитого гоф-мановского кота Мурра, известного писателя и мыслителя.

Разлегшись на компьютере, он продолжает вспоминать. Жизнь похожа на поток, несущийся по улице после сильного дождя. Всё подхватывают и несут его бурные волны. И невозможно удержаться тому, кого они понесли… Но ведь есть же у тебя свои кошачьи желания. И вот они столкнулись с потоком событий. И уже ты во власти другой судьбы.

Хозяин думает о том же. О жизненных потоках, то бурно несущихся, то почти остановившихся, чтобы, набравшись сил, на каком-то повороте рвануть, сметая все на пути, унося в своих волнах уже сложившиеся человеческие жизни. И он всеми фибрами своего существа ощущает себя в этих то холодных, то насыщенных солнцем волнах. Он вспоминает…

…Две фотографии, а между ними более полувека…

Свои воспоминания о пережитом петербургский писатель Николай Михайлович Коняев оформил в книгу «Семейная хроника», которую писал в основном в 90-е годы прошлого века. И главной темой которой стало: Человек и его Время, человек и его Прошлое. Сложные отношения человека со своим прошлым…

Николай Михайлович родился в поселке Вознесенье, на берегу Свири, в тот самый день, когда его семья переехала на другой, правый, берег, в только что построенный дом. Мать в это время была в больнице… Отец оставался работать в школе на другом берегу. «Река текла, кажется, и не через поселок, а через саму нашу жизнь». С раннего детства будущий писатель воспринимал реку, быстрый, могучий поток воды как воплощение человеческой жизни, человеческой судьбы.

…Он снова видит себя мальчиком, видит, как носится по белым палубам, взбегает по сверкающим лестницам теплохода «М.С.Урицкий» Из уст его вырываются крики радости и восторга. Впервые в жизни, только что закончив четвертый класс в родном поселке Вознесенье, где он родился 25 августа 1949 г., он едет, нет, плывет в Ленинград.

И вдруг словно кто-то опустил на глаза прозрачное, светлое облако. Прямо из воды, в стороне от фарватера, как видение, поднималась белая и легкая церковь.

«Неведомо из какой сказки или легенды занесенный в здешнюю глухомань и нежиль храм и больше никаких признаков жизни… Лишь вдалеке, на берегу, угрюмо темнел лес, но путь к нему преграждали умершие, полузатопленные деревья».

Может быть, с той поры поверил мальчик в чудо. Пусть его, это чудо, можно было объяснить. Как это сделал кто-то из стоявших на палубе.

«Здесь Остречины были»…

Остречины – большое свирское село, в котором жили деды и прадеды мальчика, где родилась и выросла его мать. Село, которое было затоплено, когда образовалось Ивинское водохранилище после пуска Верхнесвирской ГЭС.

Да, это чудо можно было объяснить. Но оставалась мутновато-голубая гладь воды, над которой витала церковь. Гладь воды, под которой затаилась глубина. И там, в глубине, осталась прошлая жизнь предков, там был дом, где они жили, лес, который они исходили вдоль и поперек, там затаились их радости и печали. Там обитало Прошлое. Там обитала Тайна. То, что всю жизнь писатель будет стремиться понять и объяснить. То, что невозможно до конца понять.

Прошлое. Старшее поколение привыкло воспринимать его в виде строго логичных, непоколебимых взаимоотношений производительных сил и производственных отношений. Не будем тревожить величественную тень Карла Маркса. Подумаем о другом.

В последние годы, с легкой руки, как принято говорить, а вернее, с легкой мысли некоторых философов и лингвистов (имеются в виду Хайдеггер, Деррида, Кри-стева…, которые немало заимствовали у русского ученого, философа, литературоведа, лингвиста, М.М.Бахтина) принято считать, что прошлое человечества представляет собой единый, сплошной, подобный всеохватывающей сети – текст, без начала и конца, без пределов и ограничений. Безграничная Тайна, непостижимая до конца, потому что конца не существует.

Продолжение читайте в журнале...

Санкт-Петербург

( вернуться к содержанию номера )